После концерта в белгородском рок-баре «Тау» музыкант Бранимир рассказал корреспонденту Go31 о переменах в себе. Почему стал переделывать старые песни, что с ним сделали путешествия, и как остаться Бранимиром, если мир больше не кажется мрачным местом.
— Говоришь, что не хочешь больше петь мрачных песен. Но 1 сентября выпускаешь новый альбом «Жить на глубине», по твоим словам, со «злыми, мрачными песнями». В чём дело?
— Там не совсем мрачный альбом, а перепетые песни моего нигилистического периода. Со мной произошли перемены.
— Ты больше не злой, купил велосипед?
— В некотором смысле да. Мой образ жизни кардинально поменялся, когда я стал ездить в такие большие туры и общаться с огромным количеством людей.
— Ещё ты несколько раз на концерте напомнил, что перестал пить алкоголь.
— Я перехожу и на эту частность тоже. Дело в том, что многое поменялось с того времени, и я больше не могу петь на старом топливе. Душа этого уже не требует. Когда я писал эти старые песни, я хотел, чтобы мир поскорее рухнул, чтобы наступил Апокалипсис. И я тогда не ездил в большие туры, а сидел в своём родном городе.
— Выходит, движение тебя исцелило?
— Да, дорога исцеляет очень сильно. Потому что ты на ней встречаешь огромное количество людей, большинство из которых хорошие. Тогда понимаешь, что мир не так уж плох и страшен, как ты себе в теории представлял. И ещё то, что я шесть лет почти не пью алкоголь, изменило мой образ мыслей, у меня стало меньше бодунов, абстинентных синдромов и мрачного настроения. Это тоже повлияло, безусловно, сознание немножко очистилось. У меня нет необходимости казаться страшным, злым.
— Может, теперь и имя следует поменять. С Бранимира на Добромира, например?
— Нет, нет! У меня такая тема, что всегда, с 2003 года, когда я стал выступать под этим именем, песни менялись. Многие музыканты, когда меняются их песни или жанр, сразу открещиваются от своего старого имени и делают новый проект. Мне так не хочется. Потому что я не снимаю с себя ответственности за то, что делал раньше. Это всегда был я, просто немножко на другом уровне развития. Я и дальше буду Бранимиром. По поводу альбома «Жить на глубине», то некоторые тексты я исправил. У меня была задача поменять старые песни, чтобы они перестали быть злыми, но без радикальных методов. Стоило 2-3 слова поменять, чтобы и песня поменялась полностью.
— Разве они побуждали к чему-то плохому, раз приходится переделывать?
— Честно скажу: я считаю, что я расту, и какие-то вещи из песен уже не могу себе позволять. В некоторых из альбома «Жить на глубине» я убрал животную физиологию, которой было в излишке. Я уже считаю, что это не особенно круто, можно лингвистически ещё круче сказать. Я убрал оттуда богохульный элемент. Бога сейчас не ругает только ленивый, тем более, он вообще не виноват. В этом и замысел альбома. Те песни требуют на концертах, а я не могу их петь по-старому. Вот, например песня «Яшенька». Я её не могу больше петь, она от меня не исходит.
— Про Гаутаму тоже не можешь петь?
—«Ибицу»? Я её тоже перепишу с дальнейшими проектами, но я её пою, в ней нет ничего страшного. Я текст лопатил недавно. «Сыновей» больше не будет, а «Ибица» будет. Там ничего страшного нет, просто констатация мира, когда человек себя ощущает одиноким, брошенным. А таких людей, к сожалению, много.
— Себя таким больше не чувствуешь?
— Одиноким – нет. Меня любят тысячи людей, и они меня радуют. Я не какой-то идеалист, не Иешуа Га-Ноцри. Я понимаю, что любой человек носит и плохое и хорошее. Когда я в себе копаться начал, я в шоке был. Но если в людях постоянно видеть плохое, они никогда не поверят, что можно быть хорошими. Я из маленького городка, с детства не видел позитивных примеров. Не видел крепких и счастливых семей, а видел, что в том подъезде наркоман живёт, там алкоголик, там рецидивист. Естественно в таком тоннеле реальности очень сложно что-то хорошее сделать. У меня там есть приятели, которые в жизни ничего, кроме армейки, не видели.
— Одним армейка, а ты, говорят, в Америку собираешься?
— Поеду, да. Меня в этом году звали, но я с удовольствие поеду в следующем, так получается по времени. Мне очень интересно посмотреть, как там живут люди, насколько их мир и ментальность отличаются от наших. Я уверен, там тоже много хороших людей.
— Вдруг останешься, отрастишь длинные усы, как Вилли Токарев?
— Нет, вряд ли. Где я только не был. Я туда приезжаю, там клёво, но я не могу там никому пригодиться. Мне нужно солнышко и море, чтобы одуплиться. У меня нерабочие месяцы только январь и февраль. Я понимаю, что из-за климатических условий в Тайланде, например, можно вести более беспечный образ жизни. Но здесь я при деле, мне здесь хорошо.
— Твоя музыкальная программа на «Своём радио» возобновится?
— Возможно. Мы заморозили выпуски, потому что мне стало нехватать свободного времени. Расскажу, как это произошло. Я поехал в гости к своему товарищу Андрею Бледному из группы «25/17». У них также есть проект «Лёд 9». Уже давно нет концертов, альбомов. Мы с Андреем пытались записать выпуск про этот проект, но ничего не получилось. Потому что все эти темы мы давно перетёрли. Потом Саша Скляр на программу не попал, сорвалось. И я понял, что мой энтузиазм немножко иссяк.
— Кто из гостей поразил, от кого ты не ожидал такого общения крутого?
— Меня удивил Захар Прилепин. Обычно он даёт сдержанные интервью, а со мной говорил откровенно. Поразил Ермен из «Адаптации». Обычно его характеризуют как интроверта, он очень редко даёт развёрнутые интервью. А со мной получилось. Дима Ревякин поразил. Я волновался как 15-летняя девка перед тем, как он пришёл ко мне на передачу. Это человек, на котором я рос. Без «Калинова моста» меня бы не было.
— Многие видят в тебе влияние Башлачёва.
— Без всяких телег скажу честно, что слушал Башлачёва в 13-14 лет, потом как бабка отшептала. Я не понимал, про что он поёт, но энергетика меня привлекала, как и с Летовым. В дальнейшем я Башлачёва не слушал, а два года назад мне подарили его книгу «Знак кровоточия». Когда я читал тексты песен без музыки, я матерился в восторге. Тексты в чистом виде меня поразили, моё отношение к нему бесконечно уважительное. Но я Башлачёва воспринимаю больше как поэта, а не барда. Планка, которую он поднял, показала дорогу всему русскому року. Кинчев от него питался, Гребенщиков «Русский альбом» от него взял, Шевчук эти русские темы в текстах от него нащупал.
— Прилепин тебя не приглашал бартером в свою программу?
— В «Соль»? Да какой тут бартер (смеётся). Программа прикольная. Но я по формату туда не подойду. Песни с матом туда не пустят, а телеги гнать я не умею. Ну, чтобы такие, серьёзные (улыбается).
[i]
Беседовала Мария Литвинова, фото Павла Титовича
www.go31.ru
